Фотографию Александра «Хирурга» Залдостанова можно смело ставить в энциклопедии напротив слова «байкер». По крайней мере для России это справедливо: Хирург везде — он агитирует за Путина и проводит патриотические байк-шоу, организовывает крестные мотопробеги. Он — создатель единственной в мире прогосударственной мотоидеологии. Крепкий государственный муж, правда, вскоре предстанет перед судом в качестве свидетеля по делу о перестрелке с участием его товарищей по клубу «Ночные волки». 19 января ему исполнилось 52 год, и GQ как раз ко времени знакомит вас с прошлым и настоящим «друга Путина».
Окруженный друзьями и освещенный софитом, Саша стоит перед выставленной в подворотне кинокамерой. Вечером эти дворы на «Новокузнецкой» заполняет разношерстная толпа: панки, хиппи, металлисты. Редкая тусовка не заканчивается задержаниями. На дворе осень 1986 года. Гласность, перестройка, но они, как и раньше, — «нежелательные элементы».
Несмотря на все мольбы третьекурсницы ВГИКа Нади Хворовой, Саня Стоматолог не отводит взгляд от объектива. Ясно, что съемка курсовой рано или поздно закончится пьяным дебошем, дракой и в конечном итоге — милицией. А значит, о режиссуре стоит думать в последнюю очередь, нужно торопиться.
Аппарат начинает запись.
За тридцать лет безвестный задира-неформал Саня Стоматолог проделал путь до Александра «Хирурга» Залдостанова, чье имя вспоминают чуть ли не первым, слыша слово «байкер». Но сам Залдостанов уже давно не считает себя байкером. Теперь он во главе колонны «русских мотоциклистов», проповедующих православие и избранность вождя в лице Владимира Путина. Хирурга приглашают на телеэфиры и инаугурацию президента, с которым они вместе открывают фонтаны и выступают на патриотических байк-шоу. Ему и соратникам по мотоклубу «Ночные волки» доверяют провоз олимпийского огня, а на мотопробеги их благословляет лично патриарх. Мотоциклисты отвечают взаимностью и в защиту церкви от поруганий проезжают крестным ходом по Садовому кольцу; охраняют от еретиков храмы и монастыри, принимают в свои ряды монахов из Троице-Сергиевой лавры и даже клубные мероприятия проводят в дни церковных праздников. «Волки» посещают школы и колонии для несовершеннолетних, ловят мелких торговцев наркотиками, проводят просветительскую и патриотическую деятельность, за что лидер байкеров удостоился в марте прошлого года ордена Почета. Когда-то мотоклуб, создавший вокруг себя романтический образ сборища диких возмутителей спокойствия, сегодня «Ночные волки» чуть ли не государственный институт. И все бы ничего, если бы речь не шла о мотобанде и ее главаре, славных своим криминальным прошлым.
В истории Хирурга и «Ночных волков» будто все не на своих местах. Филиалы сильнейших мотоклубов по всему миру торгуют оружием и наркотиками, а не ловят мелких дилеров, когда их снимает телевидение. Они outlaw, то есть вне закона — овеянные сомнительной романтикой, брутальные представители высшей лиги мотомира. Это скорее грабители поездов из старых вестернов, но никак не ряженые казаки, с шашками наперевес охраняющие мир и спокойствие в Федерации. Как и последние, «Волки» давно утратили расположение родного им сообщества. Хирург же, став публичнее иных политиков, вызывает смешанные чувства у куда более широкого круга. Для одних он злой гений, для других — пример для подражания, а для третьих лишь средство достижения собственных целей. Для кого-то — шут.
Он не пришел из ниоткуда, но детали его биографии размыты и едва поддаются хронологизации. Хирург редко распространяется о себе, предпочитая любым другим темам рассказы об обожаемых им байк-шоу или ненавистных «наркокартелях на колесах» — западных мотоклубах, частью одного из которых он сам когда-то мечтал стать.
— Ну, я считаю, что прежде всего нас объединяет стремление отринуть двадцатый век, — чуть запнувшись, начинает Саша. Камера выхватывает металлический египетский крест на его груди и эмалированный значок «СССР» на отвороте черной косухи. — Отбросить навязанные молодежи стереотипы образа мысли и жизни. Мы хотим полной откровенности и раскованности. Мы против скуки и обыденности. И эта музыка, которую мы слушаем, она несет в себе эти идеалы... Это буря, натиск — именно то, что нам ближе всего.
Окруженный друзьями и освещенный софитом, Саша стоит перед выставленной в подворотне кинокамерой. Вечером эти дворы на «Новокузнецкой» заполняет разношерстная толпа: панки, хиппи, металлисты. Редкая тусовка не заканчивается задержаниями. На дворе осень 1986 года. Гласность, перестройка, но они, как и раньше, — «нежелательные элементы».
Несмотря на все мольбы третьекурсницы ВГИКа Нади Хворовой, Саня Стоматолог не отводит взгляд от объектива. Ясно, что съемка курсовой рано или поздно закончится пьяным дебошем, дракой и в конечном итоге — милицией. А значит, о режиссуре стоит думать в последнюю очередь, нужно торопиться.
Аппарат начинает запись.
За тридцать лет безвестный задира-неформал Саня Стоматолог проделал путь до Александра «Хирурга» Залдостанова, чье имя вспоминают чуть ли не первым, слыша слово «байкер». Но сам Залдостанов уже давно не считает себя байкером. Теперь он во главе колонны «русских мотоциклистов», проповедующих православие и избранность вождя в лице Владимира Путина. Хирурга приглашают на телеэфиры и инаугурацию президента, с которым они вместе открывают фонтаны и выступают на патриотических байк-шоу. Ему и соратникам по мотоклубу «Ночные волки» доверяют провоз олимпийского огня, а на мотопробеги их благословляет лично патриарх. Мотоциклисты отвечают взаимностью и в защиту церкви от поруганий проезжают крестным ходом по Садовому кольцу; охраняют от еретиков храмы и монастыри, принимают в свои ряды монахов из Троице-Сергиевой лавры и даже клубные мероприятия проводят в дни церковных праздников. «Волки» посещают школы и колонии для несовершеннолетних, ловят мелких торговцев наркотиками, проводят просветительскую и патриотическую деятельность, за что лидер байкеров удостоился в марте прошлого года ордена Почета. Когда-то мотоклуб, создавший вокруг себя романтический образ сборища диких возмутителей спокойствия, сегодня «Ночные волки» чуть ли не государственный институт. И все бы ничего, если бы речь не шла о мотобанде и ее главаре, славных своим криминальным прошлым.
В истории Хирурга и «Ночных волков» будто все не на своих местах. Филиалы сильнейших мотоклубов по всему миру торгуют оружием и наркотиками, а не ловят мелких дилеров, когда их снимает телевидение. Они outlaw, то есть вне закона — овеянные сомнительной романтикой, брутальные представители высшей лиги мотомира. Это скорее грабители поездов из старых вестернов, но никак не ряженые казаки, с шашками наперевес охраняющие мир и спокойствие в Федерации. Как и последние, «Волки» давно утратили расположение родного им сообщества. Хирург же, став публичнее иных политиков, вызывает смешанные чувства у куда более широкого круга. Для одних он злой гений, для других — пример для подражания, а для третьих лишь средство достижения собственных целей. Для кого-то — шут.
Он не пришел из ниоткуда, но детали его биографии размыты и едва поддаются хронологизации. Хирург редко распространяется о себе, предпочитая любым другим темам рассказы об обожаемых им байк-шоу или ненавистных «наркокартелях на колесах» — западных мотоклубах, частью одного из которых он сам когда-то мечтал стать.
— Ну, я считаю, что прежде всего нас объединяет стремление отринуть двадцатый век, — чуть запнувшись, начинает Саша. Камера выхватывает металлический египетский крест на его груди и эмалированный значок «СССР» на отвороте черной косухи. — Отбросить навязанные молодежи стереотипы образа мысли и жизни. Мы хотим полной откровенности и раскованности. Мы против скуки и обыденности. И эта музыка, которую мы слушаем, она несет в себе эти идеалы... Это буря, натиск — именно то, что нам ближе всего.
Осенью 1986-го, произнося речь на камеру, Хирург еще не был байкером. Слово «байкер» тогда вообще отсутствовало в лексиконе московских неформалов, среди которых Залдостанов только начинал свою «карьеру». Тусуясь ночами, днем он, выпускник 3-го Московского меда, работал в районной стоматологической поликлинике. Говорят, пациенты обожали веселого длинноволосого доктора, лазившего в свой кабинет через окно, чтобы начальство не заметило опозданий.
— Здесь, когда появляется что-то новое, находятся сразу и противники, и, наоборот, люди, которые принимают это. Те, кто не принимает, пытается как-то оправдаться этими нападками, выдумывая нам всяческие пороки, которых у нас нет. Какую опасность мы можем представлять тем, что мы, например, слушаем музыку, которая нам нравится, или определенным образом одеваемся?
Среди металлистов Москвы 1980-х было не так важно, какую именно музыку ты слушал, но в городе, где правили «серые пиджаки», не было ничего важнее прикида. Косуха или просто футболка с накаляканным на ней ручкой названием «фирменной» группы (AC/DC, Black Sabbath) — любой прикид из тех, что было не купить в универмаге, автоматически записывал владельца в особую касту неформалов. Раздолбаи шли к панкам, обдолбанные пацифисты — к хиппарям. Но если ничто так не грело душу, как пьяные драки с гопниками, то все пути вели к металлистам. А именно в их боевое крыло — Black Aces.
Не всякий мог стать частью «Черных тузов». Прикид наравне с желанием и умением драться был непременным условием вступления. Хирурга в драку тянуло, но когда его представили вождю Black Aces Русу Тюрину, лучше всего прикид Залдостанова характеризовало слово «клоун». Вожака шайки позабавили его куртка из дерюги с кожаными накладками в форме ладоней на груди и спине и ожерелье из кариесных человеческих зубов на шее. Сашу приняли с условием смены стиля. От куртки, которой за участие в своих показах друг-модельер Егор Зайцев расплатился с Хирургом, ему пришлось отказаться.
— Мы хотим создать что-то свое! Не оглядываясь на Запад! То, что понимают здесь, именно у нас. Мы хотим, чтобы нас поняли и, так сказать, поддерживали нас, — было последним, что Саня Стоматолог, уже в новом прикиде, сказал тем вечером на камеру, как заправский комсомолец, потряхивая кулаком в воздухе.
В отличие от Хирурга, сразу почувствовавшего страсть к интервью, лидер Black Aces Тюрин с журналистами почти не общался. Он передал ответственность за контакты с прессой Залдостанову. Так Хирург стал кем-то вроде пресс-секретаря «Тузов», находя желавших взять у него интервью корреспондентов. Предпочтение он отдавал западным журналистам, так как именно им Black Aces хотели показать свой протест против серой действительности Совка.
Своим появлением «Тузы» были обязаны двум книгам. В одной описывались «накачанные наркотиками мотоциклисты» из ФРГ, во второй — Нюрнбергский процесс над нацистскими преступниками. За страстными пассажами советской пропаганды основатели Black Aces Рус Тюрин и Эд Ратников без труда рассмотрели описание структуры западных мотоклубов и боевых отрядов СА времен раннего нацизма. Руководствуясь полученными знаниями, они утвердили униформой черные косухи или джинсовые куртки с грубо оборванными рукавами. Обряд посвящения в боевого металлиста проходил через драки, которыми заканчивались еженедельные марши от парка Горького до стадиона «Динамо», где они встречались со своими первыми противниками, мягкотелыми поклонниками New Wave. Когда избивать протохипстеров им надоело и возникла потребность в сильном консолидирующем враге, он быстро нашелся. Как у первых нацистов ими были коммунисты, так у Black Aces ими стали люберецкие гопники.
Хирург появился на «Кузне» в то время, когда любера только стали врагами номер один. Гопников любили отлавливать на «принадлежавшей» им фиолетовой ветке московского метро. Там же и сами люберецкие временами загоняли отбившегося от стаи неформала и дубасили дружной компанией.
За бедолаг мстили «Тузы». Боевые металлисты конца 1980-х были накачанными парнями в тяжелых ботинках и, для удобства в драке, короткострижеными. Тогда, как и сейчас, Хирург предпочитал ежику гриву волнистых темных волос. Некоторое несоответствие образа он сполна искупал неудержимостью в бою, чем заслужил уважение Тюрина. Всегда норовил первым броситься в драку, независимо от того, со сколькими гопниками предстояло сразиться. Он же ввел шуточную проверку паспортов. Обнаружив в метро или на улице подходящих для избиения кандидатов, Хирург с корешами требовал у них предъявить паспорта. Если оказывалось, что у несчастных люберецкая прописка, их ждала расправа.
По мере усиления влияния в городе Black Aces стали обзаводиться мотоциклами. Они стали зваться рокерами, то есть мотоциклистами, слушавшими тяжелый рок. «Тузы» первыми в Союзе создали «цвета» — джинсовую жилетку с эмблемой и названием клуба на спине. Не известно, носил ли когда-нибудь Хирург цвета «Тузов», но «Яву» он приобрел одним из немногих, к старту сезона 1987 года.
Помимо нехватки мотоциклов Black Aces для соответствия западным моделям клубов с их философией и жесткой структурой недоставало информации. Поэтому гидом по стилю служили фильмы. В то время в Москве открывались первые видеосалоны, где за 50 копеек любой желающий мог посмотреть голливудский боевик. Безусловным хитом среди рокеров стала картина «Улицы в огне», где в роли демонического злодея-рокера выступил Уиллем Дефо. Не менее популярным был и «Дикарь» с Марлоном Брандо в роли байкера-бунтаря Джонни, плохиша с чистым сердцем. Ничего о клубной философии и структуре картины не рассказывали, но именно такому образу — брутальный дикарь в черной коже и на мощном байке с ружьем или цепью в руке — пытались соответствовать Хирург и «Тузы».
Оставаясь их частью, Хирург создал свою группировку, без лишней скромности назвав ее «Хирургией». Ночами они вливались в колонну мотоциклистов и мчались в Шереметьево, в круглосуточную столовую. В такие ночи, когда окна домов были темны, а пустынные дороги и весь город принадлежали им, Хирург чувствовал себя свободным. Он был героем фильма, увиденного накануне.
В статусе главаря собственной банды Залдостанов к 1989 году стал звездой неформалов. К тому времени он избавился от прозвища Стоматолог, выбивая зубы тем, кто продолжал его так называть. Когда он появлялся в сердце тусовки на Пушкинской площади, его сразу окружала толпа молодых последователей и поклонниц. Там он проповедовал идеи свободы и нежелания быть как все, убеждал народ покупать мотоциклы, если нужно — воровать их.
Будучи грозой гопников, сам Хирург вечерами возвращался домой под защитой братвы. Люберецкие поклялись то ли убить его, то ли просто отделать так, что мать не узнает. До него они так и не добрались, но «Яву», которую он цепями приковывал к фонарному столбу рядом с домом, все же угнали.
Хотя пути Залдостанова и Тюрина разошлись, Хирург продолжил воплощать в жизнь его завет: «О нас должны узнать все, особенно на Западе». Он крепко подсел на интервью. Говорят, стоило ему увидеть диктофон или камеру, он терял голову и уже тогда прежде всего пытался донести свои идеи, а не ответить на вопросы. Как и прежде, предпочтительнее были контакты именно с западной прессой. Во время очередного интервью летом 1989 года он познакомился с немецкой журналисткой, ставшей впоследствии его первой женой. Ее звали Матильда, и, по слухам, она была дочерью директора завода Mercedes-Benz в Штутгарте.
В свадебное путешествие молодожены отправились в Западный Берлин.
Задавшись целью узнать о Хирурге как можно больше, максимум, на что стоит рассчитывать, — отрывки старых баек, очевидные выдумки, слухи, недомолвки и очень мало фактов. Реальная картина ускользает: стоит лишь предположить, что истина где-то рядом, как она тут же расплывается в омуте нестыковок и фантастических обстоятельств. Рассказывают, что в Западном Берлине он был рестлером, авто- и мотомехаником, сторожем и натурщиком. А в свободное время выступал посредником между Советской армией, выводившей войска из Германии, и крайне заинтересованными в ее автоматах байкерами из клуба Hell’s Angels. Достоверно известно лишь то, что с «Ангелами» он тогда и впрямь познакомился.
Устроившись дорменом в мрачный клуб с сатанистской тематикой и славой наркопритона Sexton, Хирург сошелся с Hell’s Angels, завсегдатаями этого заведения. Для них он был диковинкой — рокер из Союза. Залдостанов стал приближенным, но довольствовался лишь сторонним взглядом на клуб и в его таинства посвящен не был.
В Москву спустя полгода помимо поверхностных знаний о структуре мотоклуба Хирург привез немало товаров для фарцовки. Он рассказывает, что прихватил и множество плакатов с символикой Hell’s Angels, которые развесил у себя в комнате. Увидев черепа на стенах, мать поставила ему ультиматум: «Либо ты снимаешь чертей, либо я у тебя убирать не буду. Я тебя крестила, а ты...» Хирург пробовал возражать, ссылаясь на висевший в доме портрет горячо любимого матерью Сталина. «Ведь при нем сколько народу было убито», — заметил Саша. Но на это мать только отрезала: «Брешут». Плакаты Хирург снял, и комната вновь засияла чистотой.
Для друзей же рокеров важнее плакатов и жвачки было привезенное им ведерко черной краски. Ею каждый нанес на свою жилетку корявую надпись Night Wolves MG. Группировка «Хирургия» перестала существовать, и появилась мотобанда. Те, кто был среди ее первых членов, вспоминают, что идея создать настоящий мотоклуб была далеко не всем так же близка, как самому Хирургу. Новый статус требовал поголовного наличия мотоциклов и надлежащего к ним отношения. Хирург хотел двигаться дальше, он желал большего, говоря, что драки и музыка уже не объединяют, как раньше. Бóльшим для него стал мотоклуб. И с тех пор судьбы клуба и его президента слились воедино.
На пороге своего тридцатилетия, бросив врачебную практику, Хирург решил стать вожаком стаи мотоциклистов, «всея байкеров».
Его соперником на этом пути был ростовчанин Алик Гоч, еще летом того же 1989 года организовавший в Москве мотоклуб Cossacks MC. Уже осенью в Копенгагене случай свел его с датскими Hell’s Angels. Разодетый в «ломавшийся, как вафля» эсэсовский кожаный плащ и папаху с черепом, бородатый Гоч покорил байкеров. Он так им полюбился, что три месяца Алика возили по стране, знакомя со всеми членами клуба. Жил он при этом в клаб-хаусах — честь, которую в байкерском мире оказывают только членам клуба. Стать же членом «Ангелов» Гоч мечтал еще в Москве, пришив к косухе бейдж «1 %», с которым в мотомире Hell’s Angels ассоциируются в первую очередь.
«Ангелы» с самого рождения были «однопроцентниками». «Бунт в Холлистере» в 1947 году, как пресса окрестила двухдневную попойку байкеров в сонном провинциальном городке, так взбудоражил общественность, что главе Американской ассоциации мотоциклистов пришлось выступить с оправдательной речью. Он говорил о том, что 99 % мотоциклистов отличные ребята и, как нормальные люди, ходят на работу и растят детей. Но существует 1 % отморозков, которым плевать на закон и нормы морали. «Бунтовавшие» байкеры намек поняли и, нашив на куртки ромб «1 %», решили так вне закона и оставаться. Ими Hell’s Angels и был основан, но долгое время клуб ничем не отличался от других мотообъединений того времени. Все изменилось, когда в 1960-х президентом клуба стал Сонни Баргер. Во главе он поставил совет из пяти «офицеров», утвердил выборность президента, систематизировал иерархическую структуру. Теперь для получения «цветов» предстояло пройти четыре ступени: суппорт, хэнграунд, проспект и, наконец, мембер. Hell’s Angels стали эталоном «однопроцентного клуба», создав себе образ орды гуннов, опустошающих города. При Баргере «Ангелы» возвысились до клуба, на который в большей или меньшей степени стали ориентироваться все остальные. И «Казаки» с «Волками» не были исключением.
На родину Гоча отправили с коробками суппортовой одежды и заверениями в том, что он с «Казаками» вскоре присоединится к братству Hell’s Angels. В среде московских рокеров Алик сразу приобрел статус легенды. Когда остальные только мечтали увидеть «Ангелов», Гоч фактически стал их посланником в Москве.
Это не могло не раздражать Хирурга, рассчитывавшего превратить «Волков» в отделение Hell’s Angels. Ведь если бы Гоч его опередил, ему бы пришлось отказаться от всяких надежд войти в мировой клан «1 %» в обход «Казаков». Но какое-то время в гонке вели именно «Казаки». Гоч регулярно принимал датчан в Москве, тогда как Хирург все больше времени проводил в Германии. В отсутствие вожака «Волки» не терялись. Регулярными для них оставались драки с гопниками, в которых они не гнушались грабежом. В клубе еще не утвердилось понятие «президент», так что все решения принимались коллективно. Спьяну ли, или на трезвую голову, они даже успели выступить против путчистов, заработав медали защитников Белого дома. Хирург, приезжая в Москву, по-прежнему оставался звездой тусовки, с одним «но» — по городу в футболке Hell’s Angels на «харлее» разъезжал Алик Гоч. У Хирурга не было ни футболки, ни «харлея», но от этого в образе защитника угнетаемых неформалов он не терял. Рассказывают, как однажды с одной только приводной цепью в руке он разогнал несколько десятков люмпен-пролетариев, спасая кучку загнанных металлистов. У Залдостанова был имидж того самого красавца дикаря в черной коже, который не прочь ввязаться в драку — ведь из любой он выходил победителем.
Победу он одержал и над «Казаками», выступив гением черного пиара. В Германии Хирург, чуть речь заходила о «Казаках», обкладывал их на чем свет стоит. По каналам «Ангелов» слава об «убогих “Казаках”» дошла даже до Америки. В 1992 году Гоч по приглашению местных бригад перевез костяк клуба в Ростов. Берлинские Hell’s Angels со слов президента «Волков» узнали, что это именно он, Хирург, с пистолетом в руке прогнал «Казаков». Газеты, правда, о перестрелках между байкерами не сообщали.
Так или иначе в Москве на тот момент остался один мотоклуб. С тех пор и до конца 1990-х Залдостанов и «Волки» делали все возможное, чтобы сохранять монополию: ни один клуб не мог быть создан без позволения «Ночных волков». Наглецов, пренебрегавших этим правилом, избивали, уничтожали их мотоциклы и срывали клубные «цвета» — для байкеров это то же самое, что для военных остаться без погон. Гегемония Хирурга и команды была закреплена даже в учебниках английского языка для старшей школы. В 1992-м для учебных пособий они подготовили статью, принятую Министерством образования, согласно которой единственными представителями субкультуры байкеров в России были Night Wolves MG.
Тем временем окончательно пал железный занавес, а с ним и сам Союз. Белый дом сгорел без защиты «Волков». Повзрослевшим, но не готовым отринуть привычный стиль жизни байкерам предстояло найти место в меняющемся мире, то есть отыскать способ этот стиль монетизировать. Выход подсказала музыка — «Ночные волки» стали совладельцами первого московского круглосуточного рок-клуба, который Хирург назвал в честь берлинского — Sexton.
Байкеры стали культовыми тусовщиками Москвы. Регулярно гостивших у Хирурга «Ангелов» из Европы хозяин развлекал факельными мотопробегами по Ленинскому проспекту, а Sexton гремел на весь город. Люберецкие войны были забыты, и лишь некоторые из участников группировок еще продолжали разборки уже на высшем уровне. Были похороны, кто-то скрывался в бегах, кого-то сажали в тюрьму. В основном же «Волки» старались дружить с набиравшими силы бригадами, обозначив при этом свои сферы крышевания — музыкальные магазины и точки продажи рокерской одежды, пара кафе и Sexton. Но стрельба, поножовщина и драки случались и там.
В клубе сплетались музыка, насилие, наркотики и политика. Приплясывавший со стриптизершами и сетовавший на отсутствие в баре «исконно русского напитка медовухи» Владимир Жириновский и будущий вице-премьер Дмитрий Рогозин были частыми гостями темного подвала в Балтийском переулке. Регулярные рейды милиции, искавшей наркотики, напрягали как владельцев клуба, так и соседей; рев мотоциклов по ночам мешал спать.
В январе 1995-го Sexton сгорел. «Волкам», считавшим его своим клаб-хаусом, пришлось искать новый дом и способ легального заработка. Деньги стали приносить регулярные байк-шоу, страстно любимые Залдостановым до сих пор. За глаза в клубе Хирурга начали называть Худруком и посмеиваться над его фанатичной одержимостью представлениями.
Не проходило года без шоу, где в жюри и в качестве почетных гостей не присутствовали бы Hell’s Angels. И хотя Хирург продолжал заверять «Волков» в том, что недалек тот день, когда и они сами станут «Ангелами», старшие братья не торопились подтверждать его слова делом. И то ли Хирург просто устал ждать, то ли по иной причине, но в 1998 году он разорвал все отношения с Hell’s Angels. Говорят, традиционный в Hell’s Angels совет из пяти «офицеров» и ежегодные выборы президента клуба не нравились Хирургу. В «Волках» до сих пор нет этого совета, а сам Залдостанов в качестве президента занимает свою должность фактически пожизненно.
Больше «Ангелы» к «Волкам» не приезжали, и байк-центр, открывшийся в 1999 году в московских Мневниках, так и не стал их общим домом. В его стенах Хирург запретил любое упоминание о Hell’s Angels. И только в первые дни работы байк-центра один из мемберов клуба, разодевшись в черную рясу, с иерейским крестом на животе и кадилом в руке, бегая по территории, в шутку изгонял бесов.
С того момента в жизни Александра Залдостанова началась черная полоса. Монополия «Волков» была разрушена — появились клубы любителей Harley-Davidson, Suzuki и мотоклубы, не привязанные к бренду. Они уже не спрашивали у «Волков» разрешения, а те были слишком заняты развитием байк-центра, чтобы им мешать.
В том же 1999 году Хирург попал в серьезную аварию. В предрассветных сумерках, случайно заблокировав передние тормоза, он вылетел из седла на пересечении Ленинского проспекта и Садового кольца. С тяжелейшей черепно-мозговой травмой он был доставлен в Склиф, где впал в кому. Посещения были запрещены, но одноклубники ночами подкупали докторов, чтобы охранять и поддерживать своего президента. Они говорили, сменяя друг друга, говорили и говорили, нагружая и без того ослабленный травмой мозг.
— Здесь, когда появляется что-то новое, находятся сразу и противники, и, наоборот, люди, которые принимают это. Те, кто не принимает, пытается как-то оправдаться этими нападками, выдумывая нам всяческие пороки, которых у нас нет. Какую опасность мы можем представлять тем, что мы, например, слушаем музыку, которая нам нравится, или определенным образом одеваемся?
Среди металлистов Москвы 1980-х было не так важно, какую именно музыку ты слушал, но в городе, где правили «серые пиджаки», не было ничего важнее прикида. Косуха или просто футболка с накаляканным на ней ручкой названием «фирменной» группы (AC/DC, Black Sabbath) — любой прикид из тех, что было не купить в универмаге, автоматически записывал владельца в особую касту неформалов. Раздолбаи шли к панкам, обдолбанные пацифисты — к хиппарям. Но если ничто так не грело душу, как пьяные драки с гопниками, то все пути вели к металлистам. А именно в их боевое крыло — Black Aces.
Не всякий мог стать частью «Черных тузов». Прикид наравне с желанием и умением драться был непременным условием вступления. Хирурга в драку тянуло, но когда его представили вождю Black Aces Русу Тюрину, лучше всего прикид Залдостанова характеризовало слово «клоун». Вожака шайки позабавили его куртка из дерюги с кожаными накладками в форме ладоней на груди и спине и ожерелье из кариесных человеческих зубов на шее. Сашу приняли с условием смены стиля. От куртки, которой за участие в своих показах друг-модельер Егор Зайцев расплатился с Хирургом, ему пришлось отказаться.
— Мы хотим создать что-то свое! Не оглядываясь на Запад! То, что понимают здесь, именно у нас. Мы хотим, чтобы нас поняли и, так сказать, поддерживали нас, — было последним, что Саня Стоматолог, уже в новом прикиде, сказал тем вечером на камеру, как заправский комсомолец, потряхивая кулаком в воздухе.
В отличие от Хирурга, сразу почувствовавшего страсть к интервью, лидер Black Aces Тюрин с журналистами почти не общался. Он передал ответственность за контакты с прессой Залдостанову. Так Хирург стал кем-то вроде пресс-секретаря «Тузов», находя желавших взять у него интервью корреспондентов. Предпочтение он отдавал западным журналистам, так как именно им Black Aces хотели показать свой протест против серой действительности Совка.
Своим появлением «Тузы» были обязаны двум книгам. В одной описывались «накачанные наркотиками мотоциклисты» из ФРГ, во второй — Нюрнбергский процесс над нацистскими преступниками. За страстными пассажами советской пропаганды основатели Black Aces Рус Тюрин и Эд Ратников без труда рассмотрели описание структуры западных мотоклубов и боевых отрядов СА времен раннего нацизма. Руководствуясь полученными знаниями, они утвердили униформой черные косухи или джинсовые куртки с грубо оборванными рукавами. Обряд посвящения в боевого металлиста проходил через драки, которыми заканчивались еженедельные марши от парка Горького до стадиона «Динамо», где они встречались со своими первыми противниками, мягкотелыми поклонниками New Wave. Когда избивать протохипстеров им надоело и возникла потребность в сильном консолидирующем враге, он быстро нашелся. Как у первых нацистов ими были коммунисты, так у Black Aces ими стали люберецкие гопники.
Хирург появился на «Кузне» в то время, когда любера только стали врагами номер один. Гопников любили отлавливать на «принадлежавшей» им фиолетовой ветке московского метро. Там же и сами люберецкие временами загоняли отбившегося от стаи неформала и дубасили дружной компанией.
За бедолаг мстили «Тузы». Боевые металлисты конца 1980-х были накачанными парнями в тяжелых ботинках и, для удобства в драке, короткострижеными. Тогда, как и сейчас, Хирург предпочитал ежику гриву волнистых темных волос. Некоторое несоответствие образа он сполна искупал неудержимостью в бою, чем заслужил уважение Тюрина. Всегда норовил первым броситься в драку, независимо от того, со сколькими гопниками предстояло сразиться. Он же ввел шуточную проверку паспортов. Обнаружив в метро или на улице подходящих для избиения кандидатов, Хирург с корешами требовал у них предъявить паспорта. Если оказывалось, что у несчастных люберецкая прописка, их ждала расправа.
По мере усиления влияния в городе Black Aces стали обзаводиться мотоциклами. Они стали зваться рокерами, то есть мотоциклистами, слушавшими тяжелый рок. «Тузы» первыми в Союзе создали «цвета» — джинсовую жилетку с эмблемой и названием клуба на спине. Не известно, носил ли когда-нибудь Хирург цвета «Тузов», но «Яву» он приобрел одним из немногих, к старту сезона 1987 года.
Помимо нехватки мотоциклов Black Aces для соответствия западным моделям клубов с их философией и жесткой структурой недоставало информации. Поэтому гидом по стилю служили фильмы. В то время в Москве открывались первые видеосалоны, где за 50 копеек любой желающий мог посмотреть голливудский боевик. Безусловным хитом среди рокеров стала картина «Улицы в огне», где в роли демонического злодея-рокера выступил Уиллем Дефо. Не менее популярным был и «Дикарь» с Марлоном Брандо в роли байкера-бунтаря Джонни, плохиша с чистым сердцем. Ничего о клубной философии и структуре картины не рассказывали, но именно такому образу — брутальный дикарь в черной коже и на мощном байке с ружьем или цепью в руке — пытались соответствовать Хирург и «Тузы».
Оставаясь их частью, Хирург создал свою группировку, без лишней скромности назвав ее «Хирургией». Ночами они вливались в колонну мотоциклистов и мчались в Шереметьево, в круглосуточную столовую. В такие ночи, когда окна домов были темны, а пустынные дороги и весь город принадлежали им, Хирург чувствовал себя свободным. Он был героем фильма, увиденного накануне.
В статусе главаря собственной банды Залдостанов к 1989 году стал звездой неформалов. К тому времени он избавился от прозвища Стоматолог, выбивая зубы тем, кто продолжал его так называть. Когда он появлялся в сердце тусовки на Пушкинской площади, его сразу окружала толпа молодых последователей и поклонниц. Там он проповедовал идеи свободы и нежелания быть как все, убеждал народ покупать мотоциклы, если нужно — воровать их.
Будучи грозой гопников, сам Хирург вечерами возвращался домой под защитой братвы. Люберецкие поклялись то ли убить его, то ли просто отделать так, что мать не узнает. До него они так и не добрались, но «Яву», которую он цепями приковывал к фонарному столбу рядом с домом, все же угнали.
Хотя пути Залдостанова и Тюрина разошлись, Хирург продолжил воплощать в жизнь его завет: «О нас должны узнать все, особенно на Западе». Он крепко подсел на интервью. Говорят, стоило ему увидеть диктофон или камеру, он терял голову и уже тогда прежде всего пытался донести свои идеи, а не ответить на вопросы. Как и прежде, предпочтительнее были контакты именно с западной прессой. Во время очередного интервью летом 1989 года он познакомился с немецкой журналисткой, ставшей впоследствии его первой женой. Ее звали Матильда, и, по слухам, она была дочерью директора завода Mercedes-Benz в Штутгарте.
В свадебное путешествие молодожены отправились в Западный Берлин.
Задавшись целью узнать о Хирурге как можно больше, максимум, на что стоит рассчитывать, — отрывки старых баек, очевидные выдумки, слухи, недомолвки и очень мало фактов. Реальная картина ускользает: стоит лишь предположить, что истина где-то рядом, как она тут же расплывается в омуте нестыковок и фантастических обстоятельств. Рассказывают, что в Западном Берлине он был рестлером, авто- и мотомехаником, сторожем и натурщиком. А в свободное время выступал посредником между Советской армией, выводившей войска из Германии, и крайне заинтересованными в ее автоматах байкерами из клуба Hell’s Angels. Достоверно известно лишь то, что с «Ангелами» он тогда и впрямь познакомился.
Устроившись дорменом в мрачный клуб с сатанистской тематикой и славой наркопритона Sexton, Хирург сошелся с Hell’s Angels, завсегдатаями этого заведения. Для них он был диковинкой — рокер из Союза. Залдостанов стал приближенным, но довольствовался лишь сторонним взглядом на клуб и в его таинства посвящен не был.
В Москву спустя полгода помимо поверхностных знаний о структуре мотоклуба Хирург привез немало товаров для фарцовки. Он рассказывает, что прихватил и множество плакатов с символикой Hell’s Angels, которые развесил у себя в комнате. Увидев черепа на стенах, мать поставила ему ультиматум: «Либо ты снимаешь чертей, либо я у тебя убирать не буду. Я тебя крестила, а ты...» Хирург пробовал возражать, ссылаясь на висевший в доме портрет горячо любимого матерью Сталина. «Ведь при нем сколько народу было убито», — заметил Саша. Но на это мать только отрезала: «Брешут». Плакаты Хирург снял, и комната вновь засияла чистотой.
Для друзей же рокеров важнее плакатов и жвачки было привезенное им ведерко черной краски. Ею каждый нанес на свою жилетку корявую надпись Night Wolves MG. Группировка «Хирургия» перестала существовать, и появилась мотобанда. Те, кто был среди ее первых членов, вспоминают, что идея создать настоящий мотоклуб была далеко не всем так же близка, как самому Хирургу. Новый статус требовал поголовного наличия мотоциклов и надлежащего к ним отношения. Хирург хотел двигаться дальше, он желал большего, говоря, что драки и музыка уже не объединяют, как раньше. Бóльшим для него стал мотоклуб. И с тех пор судьбы клуба и его президента слились воедино.
На пороге своего тридцатилетия, бросив врачебную практику, Хирург решил стать вожаком стаи мотоциклистов, «всея байкеров».
Его соперником на этом пути был ростовчанин Алик Гоч, еще летом того же 1989 года организовавший в Москве мотоклуб Cossacks MC. Уже осенью в Копенгагене случай свел его с датскими Hell’s Angels. Разодетый в «ломавшийся, как вафля» эсэсовский кожаный плащ и папаху с черепом, бородатый Гоч покорил байкеров. Он так им полюбился, что три месяца Алика возили по стране, знакомя со всеми членами клуба. Жил он при этом в клаб-хаусах — честь, которую в байкерском мире оказывают только членам клуба. Стать же членом «Ангелов» Гоч мечтал еще в Москве, пришив к косухе бейдж «1 %», с которым в мотомире Hell’s Angels ассоциируются в первую очередь.
«Ангелы» с самого рождения были «однопроцентниками». «Бунт в Холлистере» в 1947 году, как пресса окрестила двухдневную попойку байкеров в сонном провинциальном городке, так взбудоражил общественность, что главе Американской ассоциации мотоциклистов пришлось выступить с оправдательной речью. Он говорил о том, что 99 % мотоциклистов отличные ребята и, как нормальные люди, ходят на работу и растят детей. Но существует 1 % отморозков, которым плевать на закон и нормы морали. «Бунтовавшие» байкеры намек поняли и, нашив на куртки ромб «1 %», решили так вне закона и оставаться. Ими Hell’s Angels и был основан, но долгое время клуб ничем не отличался от других мотообъединений того времени. Все изменилось, когда в 1960-х президентом клуба стал Сонни Баргер. Во главе он поставил совет из пяти «офицеров», утвердил выборность президента, систематизировал иерархическую структуру. Теперь для получения «цветов» предстояло пройти четыре ступени: суппорт, хэнграунд, проспект и, наконец, мембер. Hell’s Angels стали эталоном «однопроцентного клуба», создав себе образ орды гуннов, опустошающих города. При Баргере «Ангелы» возвысились до клуба, на который в большей или меньшей степени стали ориентироваться все остальные. И «Казаки» с «Волками» не были исключением.
На родину Гоча отправили с коробками суппортовой одежды и заверениями в том, что он с «Казаками» вскоре присоединится к братству Hell’s Angels. В среде московских рокеров Алик сразу приобрел статус легенды. Когда остальные только мечтали увидеть «Ангелов», Гоч фактически стал их посланником в Москве.
Это не могло не раздражать Хирурга, рассчитывавшего превратить «Волков» в отделение Hell’s Angels. Ведь если бы Гоч его опередил, ему бы пришлось отказаться от всяких надежд войти в мировой клан «1 %» в обход «Казаков». Но какое-то время в гонке вели именно «Казаки». Гоч регулярно принимал датчан в Москве, тогда как Хирург все больше времени проводил в Германии. В отсутствие вожака «Волки» не терялись. Регулярными для них оставались драки с гопниками, в которых они не гнушались грабежом. В клубе еще не утвердилось понятие «президент», так что все решения принимались коллективно. Спьяну ли, или на трезвую голову, они даже успели выступить против путчистов, заработав медали защитников Белого дома. Хирург, приезжая в Москву, по-прежнему оставался звездой тусовки, с одним «но» — по городу в футболке Hell’s Angels на «харлее» разъезжал Алик Гоч. У Хирурга не было ни футболки, ни «харлея», но от этого в образе защитника угнетаемых неформалов он не терял. Рассказывают, как однажды с одной только приводной цепью в руке он разогнал несколько десятков люмпен-пролетариев, спасая кучку загнанных металлистов. У Залдостанова был имидж того самого красавца дикаря в черной коже, который не прочь ввязаться в драку — ведь из любой он выходил победителем.
Победу он одержал и над «Казаками», выступив гением черного пиара. В Германии Хирург, чуть речь заходила о «Казаках», обкладывал их на чем свет стоит. По каналам «Ангелов» слава об «убогих “Казаках”» дошла даже до Америки. В 1992 году Гоч по приглашению местных бригад перевез костяк клуба в Ростов. Берлинские Hell’s Angels со слов президента «Волков» узнали, что это именно он, Хирург, с пистолетом в руке прогнал «Казаков». Газеты, правда, о перестрелках между байкерами не сообщали.
Так или иначе в Москве на тот момент остался один мотоклуб. С тех пор и до конца 1990-х Залдостанов и «Волки» делали все возможное, чтобы сохранять монополию: ни один клуб не мог быть создан без позволения «Ночных волков». Наглецов, пренебрегавших этим правилом, избивали, уничтожали их мотоциклы и срывали клубные «цвета» — для байкеров это то же самое, что для военных остаться без погон. Гегемония Хирурга и команды была закреплена даже в учебниках английского языка для старшей школы. В 1992-м для учебных пособий они подготовили статью, принятую Министерством образования, согласно которой единственными представителями субкультуры байкеров в России были Night Wolves MG.
Тем временем окончательно пал железный занавес, а с ним и сам Союз. Белый дом сгорел без защиты «Волков». Повзрослевшим, но не готовым отринуть привычный стиль жизни байкерам предстояло найти место в меняющемся мире, то есть отыскать способ этот стиль монетизировать. Выход подсказала музыка — «Ночные волки» стали совладельцами первого московского круглосуточного рок-клуба, который Хирург назвал в честь берлинского — Sexton.
Байкеры стали культовыми тусовщиками Москвы. Регулярно гостивших у Хирурга «Ангелов» из Европы хозяин развлекал факельными мотопробегами по Ленинскому проспекту, а Sexton гремел на весь город. Люберецкие войны были забыты, и лишь некоторые из участников группировок еще продолжали разборки уже на высшем уровне. Были похороны, кто-то скрывался в бегах, кого-то сажали в тюрьму. В основном же «Волки» старались дружить с набиравшими силы бригадами, обозначив при этом свои сферы крышевания — музыкальные магазины и точки продажи рокерской одежды, пара кафе и Sexton. Но стрельба, поножовщина и драки случались и там.
В клубе сплетались музыка, насилие, наркотики и политика. Приплясывавший со стриптизершами и сетовавший на отсутствие в баре «исконно русского напитка медовухи» Владимир Жириновский и будущий вице-премьер Дмитрий Рогозин были частыми гостями темного подвала в Балтийском переулке. Регулярные рейды милиции, искавшей наркотики, напрягали как владельцев клуба, так и соседей; рев мотоциклов по ночам мешал спать.
В январе 1995-го Sexton сгорел. «Волкам», считавшим его своим клаб-хаусом, пришлось искать новый дом и способ легального заработка. Деньги стали приносить регулярные байк-шоу, страстно любимые Залдостановым до сих пор. За глаза в клубе Хирурга начали называть Худруком и посмеиваться над его фанатичной одержимостью представлениями.
Не проходило года без шоу, где в жюри и в качестве почетных гостей не присутствовали бы Hell’s Angels. И хотя Хирург продолжал заверять «Волков» в том, что недалек тот день, когда и они сами станут «Ангелами», старшие братья не торопились подтверждать его слова делом. И то ли Хирург просто устал ждать, то ли по иной причине, но в 1998 году он разорвал все отношения с Hell’s Angels. Говорят, традиционный в Hell’s Angels совет из пяти «офицеров» и ежегодные выборы президента клуба не нравились Хирургу. В «Волках» до сих пор нет этого совета, а сам Залдостанов в качестве президента занимает свою должность фактически пожизненно.
Больше «Ангелы» к «Волкам» не приезжали, и байк-центр, открывшийся в 1999 году в московских Мневниках, так и не стал их общим домом. В его стенах Хирург запретил любое упоминание о Hell’s Angels. И только в первые дни работы байк-центра один из мемберов клуба, разодевшись в черную рясу, с иерейским крестом на животе и кадилом в руке, бегая по территории, в шутку изгонял бесов.
С того момента в жизни Александра Залдостанова началась черная полоса. Монополия «Волков» была разрушена — появились клубы любителей Harley-Davidson, Suzuki и мотоклубы, не привязанные к бренду. Они уже не спрашивали у «Волков» разрешения, а те были слишком заняты развитием байк-центра, чтобы им мешать.
В том же 1999 году Хирург попал в серьезную аварию. В предрассветных сумерках, случайно заблокировав передние тормоза, он вылетел из седла на пересечении Ленинского проспекта и Садового кольца. С тяжелейшей черепно-мозговой травмой он был доставлен в Склиф, где впал в кому. Посещения были запрещены, но одноклубники ночами подкупали докторов, чтобы охранять и поддерживать своего президента. Они говорили, сменяя друг друга, говорили и говорили, нагружая и без того ослабленный травмой мозг.
Спустя две недели после аварии Хирург пришел в себя.
Выйдя из больницы, Залдостанов принял дела там, где их оставил. Байк-центр был почти готов: на пустыре появились мастерские, магазин и бар. Из черного металлолома выросли сцена, ворота, ограда и вышки – все в покореженном, постапокалиптичном стиле «Безумного Макса». Вскоре открылся и клуб, по традиции нареченный Sexton.
Старожилы еще лелеяли мечту о вхождении в мировое мотосообщество, но Хирург не хотел об этом и слышать. Он считал, что развиваться нужно в России и по своим стандартам.
От Залдостанова ушла жена — третья или четвертая по счету. Вместе с младшим сыном Гошей он стал часто бывать в церквях. На службы он приезжал верхом на «Урале», но в сопровождении охраны на джипах. В то же время правая рука Хирурга Павел Фролов привел в Sexton своего друга и соседа, актера-режиссера-священника Ивана Охлобыстина, вскоре ставшего капелланом «Ночных волков».
Чуть позже отец Иоанн, узнав о том, что байк-центр могут сровнять с землей, советовал Хирургу строить на территории часовню: «Тогда точно не снесут». Снести же центр могли из-за нестыковок в документации, не подтверждавшей ни право собственности на землю, ни право на ее аренду. Позже Хирург говорил, что участок ему в дар преподнес бизнесмен, с которым его свел некий монах.
Неожиданный сдвиг в сторону религии напрягал многих членов клуба, но пока православие еще не стало навязчивым и не вошло в философию «Волков», были и другие тревожные сигналы. Из банды уходил дух братства. Все больше новых людей становились членами в обход общего решения мемберов — теперь за всех, словно деспотичный отец, решал Хирург. Матерые байкеры видели, что новички не столько близки по духу, сколько полезны президенту. В клуб входили бизнесмены, готовые вложиться в байк-центр, и мелкие чиновники, способные гарантировать лобби в случае неурядиц с землей.
Наконец, в 2001 году братство раскололось. Старейшие члены «Волков», задумывавшие и строившие байк-центр вместе с Хирургом, узнали, что по бумагам Sexton принадлежит только ему. Для них это было предательством. Разъяренные, не сдав «цвета», они ушли, бросив напоследок, что скоро вернутся с эмблемами «Ангелов ада» на спинах. Хирург же счел, что предали его. Предали из жадности. Имена иуд стали для него бранными словами.
В 2004 году ушел и Фролов, успешно продав враждебному «Ангелам» клубу Outlaws идею создания отделения в России. Те же из приближенных, кто остался верен Хирургу, получили официальные должности в его фирме — ООО «Приговор». В байк-центре стали проходить корпоративы, на которых официантами прислуживали младшие чины клуба из провинции. Они же достраивали фантасмагорические декорации резиденции «Волков». Жили там, получали паек и с жадностью ловили похвалы вождя.
В клубе, все больше приобретавшем черты фирмы, не осталось несогласных. Хирург стал абсолютным и безоговорочным его лидером, патроном.
«Ночные волки» продолжали разрастаться, принимая все новых членов. Филиалы стали появляться по всей стране и СНГ — стоило мелкому клубу из глубинки съездить в Москву на поклон к Хирургу, он тут же получал «ярлык на княжество», то есть «цвета» «Волков». В свою очередь уже на местах новоиспеченные «волчки» распоряжались, кому быть, а кому не быть на их территории. Эту схему они переняли у западных клубов, которые, заняв определенную область, становятся ее хозяевами. Тем не менее в заявлениях Хирурга стали проскакивать прямые угрозы в адрес мировых клубов — он советовал им не соваться в Россию, где может быть только один клуб — «Ночные волки». Предупреждения Хирурга всерьез восприняты не были. Экс-«Волки» свободно открыли в Москве отделения Outlaws и Hell’s Angels и начали вербовать единомышленников.
Хирург тем временем целиком погрузился в создание масштабных мотопредставлений, которые все больше пропитывались духом патриотизма. В интервью тогда он заявлял, что байкерские войны России не грозят и он рад, «что этому поспособствовал». На вопрос же о политической карьере он ответил, что не рвется к власти и не лезет в политику: «У них там свой мотоклуб, своя банда». Однако уже тогда политики сами полезли на мотоциклы.
В 2006 году тогда губернатор Калининградской области Георгий Боос помог Хирургу провести в городе байк-шоу. С тех пор они не раз встречались, а на представление 2007 года церемониально прибыли вместе во главе мотоколонны. Лояльность власти позволила «Волкам» несколько лет кряду проводить шоу на вотчине Бооса. Уже ранней весной года 2010-го губернатор призвал Хирурга помочь в организации переговоров с местными байкерами, присоединившимися к митингам против повышения госпошлин и налогов на транспорт. Несколько дней Залдостанов с «Волками» из Москвы ездил по городу, агитируя мотоциклистов принять участие в переговорах с властью. Авторитет Хирурга не сработал, нескольких «Волков» избили, и делегация уехала ни с чем. На форумах местные байкеры праздновали победу: «В славном городе Кенигсберге побиты поганые псы из мотоклуба «Ночные волки», приехавшие чинить свои порядки калининградским байкерам. Московский бандит Хирург, твои упыри больше не будут здесь гадить и чувствовать себя как на курорте».
В том же году полномочия Бооса истекли. Больше шоу в Калининграде не проводились, а «Волки» нашли другую площадку — Севастополь.
С началом сближения Хирурга и Бооса в самом клубе появился штатный политтехнолог, член политсовета «Правого дела», дипломированный режиссер и госуправляющий, воцерковленный христианин Алексей Вайц. Он быстро принял на себя обязанности идеолога и духовного наставника «Волков». Из их с Хирургом бесед в итоге родилось понятие «русские мотоциклисты» и решение перевести название клуба с общепринятого английского на русский язык. Благословение перед стартом мотопробегов стало обязательным условием, а к государственным и флагам самих «Волков» на мотоциклах прибавились хоругви. Дабы еще сильнее подчеркнуть внезапно возникшую самобытность, как и «Ангелы ада», «Ночные волки» нашли истоки во Второй мировой. Но если у первых в прародителях были забулдыги, не нашедшие себе места в послевоенном мире, то «русские мотоциклисты» стали вести родословную от роты мотоциклистов-разведчиков «Черные ножи», нагонявших ужас на нацистов на фронтах Великой Отечественной.
Не известно, использовал ли Вайц для выхода на Путина свои контакты или нет, но летом 2009 года тогда уже/еще премьер-министр появился в байк-центре. Путин буквально несколько минут побеседовал с Залдостановым, рассказал про то, как чуть не перевернулся на мотоцикле (Хирург по этому поводу посоветовал ему «не обламываться» и продолжать ездить), торжественно вручил российский флаг и подписал маршрутную карту для мотоколонны, отправлявшейся в Севастополь. С тех пор Путин трижды бывал с «Волками» на Черном море. В 2010 и 2011 годах он возглавлял колонну на мотоцикле, правда, трехколесном. Хирурга он стал называть просто «Саша», а байкеров, выступая перед ними, — «братьями». В 2012 году президент даже опоздал на переговоры по Керченскому проливу с Виктором Януковичем, чтобы навестить старого друга и «братьев». Украинская общественность неизменно реагировала на визиты Путина негативно, как и на сами шоу, главной патриотической линией которых были тезисы «Севастополь — русский город», «Город русской славы» и «Это наш город». В отношениях Путина с Хирургом основной публичной темой вообще стали российско-украинские отношения. На «Прямой линии» из зала Залдостанов спрашивал у президента о возможности объединения двух стран и воссоздания Советского Союза. «Кто не сожалеет о распаде СССР, у того нет сердца, а у того, кто желает его возрождения, нет головы», — отвечал ему Путин. Просиявшему Хирургу категоричность вождя явно понравилась.
Дружбой с президентом он отвратил от себя мотосообщество, не разделявшее философии «русских мотоциклистов». К тому времени Хирург давно утратил былой имидж «своего парня», брутального дикаря, когда-то развлекавшегося тем, что по ночам отнимал жезлы у гаишников. Если показная религиозность в байкерской среде считается просто нескромной, а квасной патриотизм для них общемировая норма, то контакты с политиками всегда под запретом — в уставе большинства клубов это прописано отдельной главой. Что же до отношений с президентом, то это считается позором и дискредитирует весь клуб. Но к счастью для «Волков», в философии «русских мотоциклистов» ничего об этом не сказано. По словам Вайца, «они несут в себе новый цивилизационный вызов», а Хирург — это его знамя, человек открытый, так необходимый президенту для обратной связи с народом. «Почему мы должны ориентироваться на Запад? Может, их черед ориентироваться на нас? У нас свой путь, он в служении. В этом различие между западной и православной цивилизацией. Первая развивается по парадигме «мир для меня», вторая же — «я для мира».
За служение, а именно «за активную работу по патриотическому воспитанию молодежи», весной прошлого года Путин вручил Хирургу орден Почета, миниатюрную копию которого он теперь не снимает с клубной жилетки. Осенью же 2012 года «Ночные волки» бросили вызов представителям западной цивилизации, совершив нападение на маленький гаражный клуб «Три дороги», дружественный открывшемуся в России отделению американского Bandidos.
Ночью с 20 на 21 октября на семнадцати автомобилях «Волки» примчались в гаражный кооператив на окраине Зеленограда. «Три дороги» утверждают: чтобы «расшить» их, то есть избить и снять «цвета». По версии же Хирурга с Вайцем, в ту ночь находившихся в Зеленограде, но в нападении не замеченных, «Волки» просто приехали пригласить младших братьев на закрытие сезона, а те первые начали. Напали ли первыми семеро «трехдорожников», заманив пятьдесят «волков» в ловушку, или же последние прибыли отнюдь не с дружеским визитом, но стреляли обе стороны. «Три дороги» отделались лишь синяками и простреленными дверьми и стенами гаража. «Волки» же потеряли одного из мемберов. Севастопольский байкер Валерий Родителев получил пулю в живот и скончался по дороге в больницу. Стрелявшему в него Юрию Некрасову теперь грозит пожизненный срок, уже больше года он в СИЗО. Опознанных «трехдорожниками» участников инцидента из числа «Волков» пока не вызывали даже на допрос.
Хирург занял оборонительную позицию в отношении зеленоградского дела. Он снова списывал инцидент на влияние американских клубов. «Три дороги» он называл продавшимися Западу бандитами и зверьми. Вспоминал «Ангелов ада» — «торговцы оружием», «демоны», «бесы»; Outlaws и Bandidos — «преступники», «наркокартели на колесах». В интервью спустя несколько дней после инцидента, нервничая и требуя «не приплетать к этому делу Путина», он сформулировал главный тезис, который до сих пор в той или иной форме повторяет. Путая слова и запинаясь, он сказал: «Гнать их надо, выдавливать эту мерзость! <...> Я буду делать все, чтобы этой дряни на родине не было!» Но вообще лучше всего, как он считает, за него говорят байк-шоу, в которые он вкладывает зашифрованные патриотические послания.
Последнее послание он преподнес на шоу «Сталинград», прошедшем в Волгограде 23 августа, в 71-ю годовщину начала бомбардировок города немецкой авиацией.
После исполнения рок-интерпретации гимна Советского Союза над толпой, собравшейся на пустыре, темноту прорезал голос с нарочитым грузинским акцентом: «Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже, — с того света говорил товарищ Сталин. — Нам будут жестоко мстить за наши успехи и достижения. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний. И все же...»
— «И все же, — подхватил надтреснутым голосом Хирург. В полукруглой ложе над сценой он появился в круге света, — как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Свое будущее они будут строить на нашем прошлом». Иосиф Сталин, ноябрь, 1939 год.
Музыка заглушила паузу Дмитрия Губерниева, комментировавшего шоу в прямом эфире по «России 2».
Как экранный образ Марлона Брандо, почти за тридцать лет Александр Залдостанов в жизни проделал путь от дикаря Джонни до повелителя дикарей полковника Курца. Отринув цивилизацию, которая ему не подходила, он создал свою, подчиняющуюся его воле и его понятиям о правильном. Ту же он возненавидел и, словно Курц конрадовский, дошедший в своих изысканиях сердца тьмы до единственного верного для себя вывода («Истребляйте всех дикарей!»), Хирург продолжает призывать с экранов и трибун: «Гнать, гнать их надо, выдавливать эту мерзость!» И как и Курц, он сам живет среди дикарей, одевается как они и принимает от них почести, не способный истребить дикаря в самом себе.
Став «однопроцентником» наоборот, он создал то, о чем когда-то мечтал, «что-то свое». Отморозок для общества двухколесных, высмеянный обществом двуногих и используемый теми, кому нужна от него только слоновая кость — голоса, рейтинги, — он кричит, что у него есть особый путь. Ища поддержки в религии, славной истории Родины и «семье» мотоциклистов, для которых он, кажется, не больше, чем просто привычка, за стенами байк-центра, где он живет, Хирург пишет сценарии шоу и новогодних елок. И там же, в темной комнатушке, стены которой увешаны иконами, на раскладной кушетке он отходит ко сну.
На выезде из байк-центра, огороженная цепями и венчанная металлическим крестом, асфальт пробивает глыба красного гранита в человеческий рост. Черный, набитый тряпьем гипсовый волк на ее вершине, ощетинившись, скалится на дорогу. Со стороны может показаться, что он, широко расставив задние лапы, защищая распятие, готов броситься на врага. Или же наоборот, испуганный, он ищет у креста защиты, пятясь к нему задом. Но как бы там ни было, на скале у креста, окруженный невидимыми врагами, потрескавшийся и мокрый под дождем, он один. И цитата из Евангелия от Луки, выбитая на той же глыбе, как раз о нем: «...На небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии». За надписью, будто водяным знаком, высечен ромб — «1 %».
Старожилы еще лелеяли мечту о вхождении в мировое мотосообщество, но Хирург не хотел об этом и слышать. Он считал, что развиваться нужно в России и по своим стандартам.
От Залдостанова ушла жена — третья или четвертая по счету. Вместе с младшим сыном Гошей он стал часто бывать в церквях. На службы он приезжал верхом на «Урале», но в сопровождении охраны на джипах. В то же время правая рука Хирурга Павел Фролов привел в Sexton своего друга и соседа, актера-режиссера-священника Ивана Охлобыстина, вскоре ставшего капелланом «Ночных волков».
Чуть позже отец Иоанн, узнав о том, что байк-центр могут сровнять с землей, советовал Хирургу строить на территории часовню: «Тогда точно не снесут». Снести же центр могли из-за нестыковок в документации, не подтверждавшей ни право собственности на землю, ни право на ее аренду. Позже Хирург говорил, что участок ему в дар преподнес бизнесмен, с которым его свел некий монах.
Неожиданный сдвиг в сторону религии напрягал многих членов клуба, но пока православие еще не стало навязчивым и не вошло в философию «Волков», были и другие тревожные сигналы. Из банды уходил дух братства. Все больше новых людей становились членами в обход общего решения мемберов — теперь за всех, словно деспотичный отец, решал Хирург. Матерые байкеры видели, что новички не столько близки по духу, сколько полезны президенту. В клуб входили бизнесмены, готовые вложиться в байк-центр, и мелкие чиновники, способные гарантировать лобби в случае неурядиц с землей.
Наконец, в 2001 году братство раскололось. Старейшие члены «Волков», задумывавшие и строившие байк-центр вместе с Хирургом, узнали, что по бумагам Sexton принадлежит только ему. Для них это было предательством. Разъяренные, не сдав «цвета», они ушли, бросив напоследок, что скоро вернутся с эмблемами «Ангелов ада» на спинах. Хирург же счел, что предали его. Предали из жадности. Имена иуд стали для него бранными словами.
В 2004 году ушел и Фролов, успешно продав враждебному «Ангелам» клубу Outlaws идею создания отделения в России. Те же из приближенных, кто остался верен Хирургу, получили официальные должности в его фирме — ООО «Приговор». В байк-центре стали проходить корпоративы, на которых официантами прислуживали младшие чины клуба из провинции. Они же достраивали фантасмагорические декорации резиденции «Волков». Жили там, получали паек и с жадностью ловили похвалы вождя.
В клубе, все больше приобретавшем черты фирмы, не осталось несогласных. Хирург стал абсолютным и безоговорочным его лидером, патроном.
«Ночные волки» продолжали разрастаться, принимая все новых членов. Филиалы стали появляться по всей стране и СНГ — стоило мелкому клубу из глубинки съездить в Москву на поклон к Хирургу, он тут же получал «ярлык на княжество», то есть «цвета» «Волков». В свою очередь уже на местах новоиспеченные «волчки» распоряжались, кому быть, а кому не быть на их территории. Эту схему они переняли у западных клубов, которые, заняв определенную область, становятся ее хозяевами. Тем не менее в заявлениях Хирурга стали проскакивать прямые угрозы в адрес мировых клубов — он советовал им не соваться в Россию, где может быть только один клуб — «Ночные волки». Предупреждения Хирурга всерьез восприняты не были. Экс-«Волки» свободно открыли в Москве отделения Outlaws и Hell’s Angels и начали вербовать единомышленников.
Хирург тем временем целиком погрузился в создание масштабных мотопредставлений, которые все больше пропитывались духом патриотизма. В интервью тогда он заявлял, что байкерские войны России не грозят и он рад, «что этому поспособствовал». На вопрос же о политической карьере он ответил, что не рвется к власти и не лезет в политику: «У них там свой мотоклуб, своя банда». Однако уже тогда политики сами полезли на мотоциклы.
В 2006 году тогда губернатор Калининградской области Георгий Боос помог Хирургу провести в городе байк-шоу. С тех пор они не раз встречались, а на представление 2007 года церемониально прибыли вместе во главе мотоколонны. Лояльность власти позволила «Волкам» несколько лет кряду проводить шоу на вотчине Бооса. Уже ранней весной года 2010-го губернатор призвал Хирурга помочь в организации переговоров с местными байкерами, присоединившимися к митингам против повышения госпошлин и налогов на транспорт. Несколько дней Залдостанов с «Волками» из Москвы ездил по городу, агитируя мотоциклистов принять участие в переговорах с властью. Авторитет Хирурга не сработал, нескольких «Волков» избили, и делегация уехала ни с чем. На форумах местные байкеры праздновали победу: «В славном городе Кенигсберге побиты поганые псы из мотоклуба «Ночные волки», приехавшие чинить свои порядки калининградским байкерам. Московский бандит Хирург, твои упыри больше не будут здесь гадить и чувствовать себя как на курорте».
В том же году полномочия Бооса истекли. Больше шоу в Калининграде не проводились, а «Волки» нашли другую площадку — Севастополь.
С началом сближения Хирурга и Бооса в самом клубе появился штатный политтехнолог, член политсовета «Правого дела», дипломированный режиссер и госуправляющий, воцерковленный христианин Алексей Вайц. Он быстро принял на себя обязанности идеолога и духовного наставника «Волков». Из их с Хирургом бесед в итоге родилось понятие «русские мотоциклисты» и решение перевести название клуба с общепринятого английского на русский язык. Благословение перед стартом мотопробегов стало обязательным условием, а к государственным и флагам самих «Волков» на мотоциклах прибавились хоругви. Дабы еще сильнее подчеркнуть внезапно возникшую самобытность, как и «Ангелы ада», «Ночные волки» нашли истоки во Второй мировой. Но если у первых в прародителях были забулдыги, не нашедшие себе места в послевоенном мире, то «русские мотоциклисты» стали вести родословную от роты мотоциклистов-разведчиков «Черные ножи», нагонявших ужас на нацистов на фронтах Великой Отечественной.
Не известно, использовал ли Вайц для выхода на Путина свои контакты или нет, но летом 2009 года тогда уже/еще премьер-министр появился в байк-центре. Путин буквально несколько минут побеседовал с Залдостановым, рассказал про то, как чуть не перевернулся на мотоцикле (Хирург по этому поводу посоветовал ему «не обламываться» и продолжать ездить), торжественно вручил российский флаг и подписал маршрутную карту для мотоколонны, отправлявшейся в Севастополь. С тех пор Путин трижды бывал с «Волками» на Черном море. В 2010 и 2011 годах он возглавлял колонну на мотоцикле, правда, трехколесном. Хирурга он стал называть просто «Саша», а байкеров, выступая перед ними, — «братьями». В 2012 году президент даже опоздал на переговоры по Керченскому проливу с Виктором Януковичем, чтобы навестить старого друга и «братьев». Украинская общественность неизменно реагировала на визиты Путина негативно, как и на сами шоу, главной патриотической линией которых были тезисы «Севастополь — русский город», «Город русской славы» и «Это наш город». В отношениях Путина с Хирургом основной публичной темой вообще стали российско-украинские отношения. На «Прямой линии» из зала Залдостанов спрашивал у президента о возможности объединения двух стран и воссоздания Советского Союза. «Кто не сожалеет о распаде СССР, у того нет сердца, а у того, кто желает его возрождения, нет головы», — отвечал ему Путин. Просиявшему Хирургу категоричность вождя явно понравилась.
Дружбой с президентом он отвратил от себя мотосообщество, не разделявшее философии «русских мотоциклистов». К тому времени Хирург давно утратил былой имидж «своего парня», брутального дикаря, когда-то развлекавшегося тем, что по ночам отнимал жезлы у гаишников. Если показная религиозность в байкерской среде считается просто нескромной, а квасной патриотизм для них общемировая норма, то контакты с политиками всегда под запретом — в уставе большинства клубов это прописано отдельной главой. Что же до отношений с президентом, то это считается позором и дискредитирует весь клуб. Но к счастью для «Волков», в философии «русских мотоциклистов» ничего об этом не сказано. По словам Вайца, «они несут в себе новый цивилизационный вызов», а Хирург — это его знамя, человек открытый, так необходимый президенту для обратной связи с народом. «Почему мы должны ориентироваться на Запад? Может, их черед ориентироваться на нас? У нас свой путь, он в служении. В этом различие между западной и православной цивилизацией. Первая развивается по парадигме «мир для меня», вторая же — «я для мира».
За служение, а именно «за активную работу по патриотическому воспитанию молодежи», весной прошлого года Путин вручил Хирургу орден Почета, миниатюрную копию которого он теперь не снимает с клубной жилетки. Осенью же 2012 года «Ночные волки» бросили вызов представителям западной цивилизации, совершив нападение на маленький гаражный клуб «Три дороги», дружественный открывшемуся в России отделению американского Bandidos.
Ночью с 20 на 21 октября на семнадцати автомобилях «Волки» примчались в гаражный кооператив на окраине Зеленограда. «Три дороги» утверждают: чтобы «расшить» их, то есть избить и снять «цвета». По версии же Хирурга с Вайцем, в ту ночь находившихся в Зеленограде, но в нападении не замеченных, «Волки» просто приехали пригласить младших братьев на закрытие сезона, а те первые начали. Напали ли первыми семеро «трехдорожников», заманив пятьдесят «волков» в ловушку, или же последние прибыли отнюдь не с дружеским визитом, но стреляли обе стороны. «Три дороги» отделались лишь синяками и простреленными дверьми и стенами гаража. «Волки» же потеряли одного из мемберов. Севастопольский байкер Валерий Родителев получил пулю в живот и скончался по дороге в больницу. Стрелявшему в него Юрию Некрасову теперь грозит пожизненный срок, уже больше года он в СИЗО. Опознанных «трехдорожниками» участников инцидента из числа «Волков» пока не вызывали даже на допрос.
Хирург занял оборонительную позицию в отношении зеленоградского дела. Он снова списывал инцидент на влияние американских клубов. «Три дороги» он называл продавшимися Западу бандитами и зверьми. Вспоминал «Ангелов ада» — «торговцы оружием», «демоны», «бесы»; Outlaws и Bandidos — «преступники», «наркокартели на колесах». В интервью спустя несколько дней после инцидента, нервничая и требуя «не приплетать к этому делу Путина», он сформулировал главный тезис, который до сих пор в той или иной форме повторяет. Путая слова и запинаясь, он сказал: «Гнать их надо, выдавливать эту мерзость! <...> Я буду делать все, чтобы этой дряни на родине не было!» Но вообще лучше всего, как он считает, за него говорят байк-шоу, в которые он вкладывает зашифрованные патриотические послания.
Последнее послание он преподнес на шоу «Сталинград», прошедшем в Волгограде 23 августа, в 71-ю годовщину начала бомбардировок города немецкой авиацией.
После исполнения рок-интерпретации гимна Советского Союза над толпой, собравшейся на пустыре, темноту прорезал голос с нарочитым грузинским акцентом: «Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже, — с того света говорил товарищ Сталин. — Нам будут жестоко мстить за наши успехи и достижения. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний. И все же...»
— «И все же, — подхватил надтреснутым голосом Хирург. В полукруглой ложе над сценой он появился в круге света, — как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Свое будущее они будут строить на нашем прошлом». Иосиф Сталин, ноябрь, 1939 год.
Музыка заглушила паузу Дмитрия Губерниева, комментировавшего шоу в прямом эфире по «России 2».
Как экранный образ Марлона Брандо, почти за тридцать лет Александр Залдостанов в жизни проделал путь от дикаря Джонни до повелителя дикарей полковника Курца. Отринув цивилизацию, которая ему не подходила, он создал свою, подчиняющуюся его воле и его понятиям о правильном. Ту же он возненавидел и, словно Курц конрадовский, дошедший в своих изысканиях сердца тьмы до единственного верного для себя вывода («Истребляйте всех дикарей!»), Хирург продолжает призывать с экранов и трибун: «Гнать, гнать их надо, выдавливать эту мерзость!» И как и Курц, он сам живет среди дикарей, одевается как они и принимает от них почести, не способный истребить дикаря в самом себе.
